Вы конечно же слышали о том, что на этой олимпиаде было поставлено 34 мировых рекорда, а также получено множество медалей спортсменами совка, но честно и заслуженно ли они получили 80 золотых, 69 серебряных и 46 бронзовых медалей? Я так не думаю, ибо судейство было не честным, да и самих проверок на допинг практически не было.

Спортивный обозреватель «Радио Свобода» Валерий Винокуров, работавший в то время в еженедельнике «Футбол-Хоккей», рассказывал:

«Никакой проверки на допинг не делалось или, если делалось, то во всяком случае, оставалось никому неизвестным… Судейство было вопиюще безобразным… В «Лужниках» в момент, когда [нужный участник] бросал копье, диск или молот, открывались большие ворота и шел поток ветра… В пресс-центр норовили приходить различные чиновники, функционеры. Подопьют и начинают говорить: «Как я замучился, тому судье надо было норковую шубу достать, а этот потребовал три килограмма икры, а тот чего-то еще…»

Его слова в беседе с корреспондентом TUT.BY подтверждал и трехкратный победитель тех Игр минский байдарочник Владимир Парфенович: «Допинг-контроль был в Москве очень, скажем так, своеобразный».

В гребле на байдарках и каноэ участвовали все сильнейшие атлеты планеты. Потому три московские победы 21-летнего минчанина Владимира Парфеновича (в байдарке-одиночке и двойке с украинцем Сергеем Чухраем) — высшей пробы. Помимо олимпийского триумфа Парфенович девять раз (1979-83) становился чемпионом мира.

Принципиальный противник использования анаболических стероидов, он первым из белорусских олимпийцев не побоялся признать, что принимал допинг.

«Всего однажды, перед соревнованиями «Дружба-84», которыми коммунистическое руководство подменило нам Олимпиаду. Поначалу я отказался. В ответ услышал: «В таком случае мы тебя в сборной не задерживаем». Я бы и поехал домой. Но, кроме одиночки, я тогда загребал и в экипаже четверки. Мой отъезд автоматически означал бы неучастие трех моих товарищей. И я вынужден был подставить себя под два укола ретаболила», — поведал чемпион в интервью журналисту Борису Тасману.

Неотъемлемой составляющей Олимпиады-80 стала гигантская коррупция. Например, на велотреке в Крылатском в одночасье пропала дорогостоящая импортная краска для разметки и десятки метров коврового покрытия. Говорят, англичане, отвечавшие за выполнение подготовительных работ, потеряли дар речи. Одни только подарки, поступившие в адрес московского оргкомитета, оценивались в миллионы долларов. После окончания Игр бесследно исчезли бесчисленные автомобили, две разукомплектованные бутербродные линии, дорогостоящая кино- и фотоаппаратура… Прокуратура попыталась распутать криминальный клубок, но тщетно. Нити коррупции вели на самый верх.

В то время как колоссальные суммы уходили в «никуда», автору олимпийского талисмана медвежонка Миши детскому художнику Виктору Чижикову после долгих препирательств заплатили всего 1200 рублей: «Претендовать на авторство вы вообще не имеете права. Автором талисмана является советский народ, который утвердил медвежонка голосованием». На Западе Чижиков стал бы миллионером, а в Союзе его попросту использовали.

Согласно «Официальному докладу» оргкомитета Игр-1980, расходы на организацию форума составили 862,7 миллиона рублей, а прибыль — 744,8 млн. Однако московский градоначальник Владимир Промыслов оценил затраты в 2 миллиарда долларов, а в неофициальных данных фигурировала цифра 3 млрд.

12 августа, спустя девять дней после закрытия Игр, на заседании Секретариата ЦК КПСС отмечалось: «Московская Олимпиада явилась большим морально-политическим успехом Советского Союза… Успешное проведение Игр нанесло серьезный удар по амбициям администрации США, пытавшейся ради нагнетания международной напряженности сорвать Олимпиаду в Москве, развалить международное олимпийское движение».

Подобное заявление было очевидным самообманом. Во-первых, в результате бойкота Москву посетила лишь четверть из 300 тысяч ожидаемых туристов, что обернулось для организаторов потерей суммы, равной 500 млн немецких марок. Во-вторых, в Западном мире московскую Олимпиаду называли «полицейским праздником спорта», проводя параллели с нацистскими Играми-36 в Берлине. Но главное, из-за бойкота XXII Олимпиада вошла в историю как одна из самых неполноценных.

Когда олимпиаду торжественно закрывали многие плакали не только потому, что гордились своей тюрьмой, но и потому, что понимали, что представление закончилось, а следовательно все будет также плохо, как и до этого.

Вернемся к Виктору Чижикову, создателю знаменитого олимпийского медведя. Задолго до начала Игр ЦК КПСС кинул клич художникам — придумать олимпийский символ. По традиции это должна была быть зверушка. И такого зверя нарисовал замечательный детский художник Виктор Чижиков. Среди нескольких тысяч других именно его работа приглянулась членам Политбюро. Радости Виктора не было предела.

— Ну, Витька, теперь ты богач, — хлопали его по плечу друзья. Все знали, что этот правительственный заказ должны очень хорошо оплатить. А уж когда начали штамповать сотнями тысяч значки, марки, конверты, игрушки, спичечные коробки с изображением олимпийского Мишки, Виктор Чижиков приготовил большой кошелек. Ведь по существующему тогда авторскому праву за каждый значок или марку художнику полагалось отчисление. Чижиков должен был стать первым в стране официальным миллионером. Но разве власти могли это допустить! Поэтому художника вызвали на площадь Дзержинского и предложили гонорар по расценкам Союза художников — в квадратных сантиметрах.

— Вот ваш гонорар, и подпишите бумагу, что вы отказываетесь от всех перечислений в вашу пользу, — сказал ему пожилой полковник. Виктор Чижиков заглянул в конверт и увидел там 1200 рублей.

— По советскому авторскому праву мне полагается в несколько сотен тысяч раз больше, — сказал художник.

-Берите, берите, что дают, — насупился полковник.

— Почему я должен отказываться от своих денег? — удивился Чижиков. — Если не заплатите, я дам интервью западным журналистам.

То, что случилось потом, Чижиков вспоминает с неохотой. Его отвели в одну из нижних камер Лубянки, избивали и морили голодом целую неделю. А потом отвезли домой и бросили возле квартиры.

Олимпиада шла своим чередом. По телевизору восторженно сообщали, сколько медалей завоевали советские спортсмены. А в последний день мир наблюдал трогательную церемонию закрытия Игр и провожал в полет олимпийского Мишу: «До свидания, наш ласковый Миша. До свидания, до новых встреч».

Вся страна вытирала слезы. А Чижиков лежал избитый в своей квартире на Большой Грузинской и плакал от обиды и несправедливости. Через месяц художник поправился и пошел с друзьями в ресторан Центрального дома литераторов. Выпив несколько рюмок, он начал жаловаться на судьбу. Тут же в ресторане его взяли под руки двое крепких парней и усадили в черную «Волгу». На этот раз Чижикова избивали гораздо сильнее. Художник не мог понять, за что: ведь все бумаги он давно подписал! Оказалось, за то, что распустил язык, — в ресторане под каждым столиком был «жучок». Спасли Чижикова друзья, которые с помощью одного влиятельного писателя дозвонились Андропову.

А судьба олимпийского Мишки оказалась еще незавиднее, чем у его автора. Он улетел со стадиона на воздушных шарах и приземлился на окраине города, едва не раздавив двух алкашей у пивной палатки. Затем из него выпустили воздух и отвезли на склад. А ведь какая-то фирма из Германии сулила за Мишу 100 тысяч марок, но наши возмущенно отвергли «постыдное» предложение. Крысы съели Мишу совершенно бесплатно…