Людей с расстройствами либо боятся и избегают, называя психами, либо не воспринимают их проблемы всерьез
«Всё, наверное. Не могу быть никем. Сижу и выбираю сочетания таблеток — 150 штук одних или 200 других. Это край», — такое сообщение я получила на днях от своей подруги.

Девочка росла в очень сложной семье, где, по сути, никому не была нужна. Еще в дошкольном возрасте у нее началась серьезная депрессия. Как-то раз в 14 лет она перестала есть. Частично — из детской потребности, чтобы обратили внимание, частично — наоборот, чтобы умереть и никому не мешать.

Она ничего не ела две недели. Родители ничего не заметили. Никто ничего не заметил.

Через год она попала в психдиспансер с весом 33 кг и диагнозом «анорексия». Вот уже десять лет как она лечится — не только от анорексии. Слишком поздно спохватились, слишком много всего накопилось.

До момента, когда ее вес достиг критической отметки, то есть психологические проблемы переродились в физические, никто не воспринимал всерьез происходящие с ней изменения. У близких был один ответ: «Да возьми ты себя в руки наконец, хватит ходить с постной рожей».

Уровень психологической грамотности большинства украинцев едва-едва оторвался от плинтуса. Если знакомый говорит нам, что у него уже полгода болит нога, мы советуем ему сходить к врачу. Но если тот же знакомый говорит, что за полгода у него не было ни одного радостного дня, мы молча пожимаем плечами. Ну а что тут такого? Справляйся.

На днях я поделилась в Facebook статьей девушки с биполярным аффективным расстройством (БАР), которая описывала свою жизнь. Вот ее описание депрессии: «Я ненавидела себя и окружающих, чувствовала себя самым ничтожным, ни на что не пригодным созданием. Всё это усугублялось упадком сил, когда не то что пробежать кросс — дойти утром до школы было тяжёлым испытанием. Я ни с кем тогда не дружила и общалась только с книгами и героями сериалов про убийства. Какие-то предвестники этого, наверное, были и раньше. Я хорошо помню, что первый свой план самоубийства придумала в 9 лет. В 12–14 лет я с такими мыслями просыпалась и засыпала».

Через десять минут мне написала знакомая: «По этому описанию любой эмоциональный человек может считаться больным. Ведь у всех бывают такие периоды. Это же нормально, разве нет?». Я перечитала это сообщение пять раз. Я не могла поверить, что моя давняя знакомая, моя умная, толковая девочка считает, что два года обдумывать самоубийство — это нормально.

Нет, ответила я ей, не нормально. И если ты или кто-то из твоих знакомых хотя бы просто задумался всерьез о возможности суицида — это четкий маячок: пора к психологу.

Переживание сколько-нибудь длительного дискомфорта от своего психологического состояния, существующего уровня общения с другими людьми, взаимоотношений в семье, неудовлетворенности собой и своей жизнью, проблемы, наблюдаемые у детей — все это — стандартные поводы для обращения к психологу.

Моя крестная уже не первый год лежит в психоневрологическом диспансере. У нее ярко выраженное БАР в запущенной стадии.

Мама рассказывала, что крестная с детства проявляла соответствующие признаки. Но никто не воспринял всерьёз, никто не понял, что ей нужна помощь. Никто даже не знал, что эти признаки — проявление болезни. За помощью она обратилась сама, на гораздо более тяжелых стадиях, когда лечиться было уже очень сложно.

Сегодня в Украине вопрос контроля за собственным психическим здоровьем актуален как никогда. Страна в глубоком кризисе, большинство людей приходит в стрессовое состояние от одной только мысли о собственном положении. Не говоря уже о тысячах вернувшихся с фронта военнообязанных, каждый из которых в той или иной степени переживает сложнейшее посттравматическое расстройство.

Главная проблема здесь в том, что люди почти ничего не знают о психических заболеваниях и проблемах. Существует две крайности: людей с такими болезнями либо боятся и избегают, называя психами, либо не воспринимают их проблемы всерьез, советуют «взять наконец себя в руки», разобраться самостоятельно.

Но человек в состоянии, к примеру, клинической депрессии взять себя в руки не может, и это надо понимать. При этом он не прокаженный, не «псих», его можно вылечить, и он будет жить полноценной жизнью. Всего-то и нужно вовремя заметить настораживающие признаки и отправиться к специалисту.

P.S. С подругой мы проговорили всю ночь. Она пока жива. Надолго ли ей хватит сил? Я не знаю. Мы все слишком поздно поняли, что происходит.